«Он крепко объединился и разоряет страну, как дикарь»
Какая эпидемия усиливала самый резкий взлет цен
«Коммерсантъ» от 24.07.2021, 20:01
105 лет назад, 9 августа 1916 года, Совет министров Российской Империи решил ввести уголовную ответственность для торговцев и промышленников, необоснованно завышающих цены. Император Николай II, утверждая это постановление, написал: «Согласен. Наконец!» Но ни эта мера, ни созданное властями «Общество по борьбе с дороговизной» не смогли остановить безудержный рост цен. Ведь причиной возникновения этой катастрофической для государственного строя проблемы были действия самого правительства.
«Неудачны, бессистемны, непланомерны»
Возмутительная и без преувеличения парадоксальная ситуация с ценами на продукты и самые необходимые товары сложилась в России уже через несколько месяцев после начала Первой мировой войны.
«В марте 1915 года,— констатировалось в справке Наркомата путей сообщения (НКПС), составленной в 1920 году,— совсем прекратился подвоз мяса к Петрограду; а в мае почти прекратился подвоз сахару, несмотря на то, что сахарная кампания 1914 года прошла даже успешнее мирного 1913 года».
В обеих столицах империи на фоне острого дефицита продовольствия росла дороговизна, а в провинции в то же самое время склады были переполнены съестными припасами практически всех видов.
Одной из главнейших причин создавшегося положения считалась деятельность губернских властей и воинских начальников, запретивших вывоз продуктов с подведомственных им территорий. В марте 1915 года московский городской голова потомственный почетный гражданин М. В. Челноков получил письмо из Перми, в котором говорилось:
«Запасы имеются в громадном количестве. Сотни миллионов пудов, не вывезенных за границу, ведь остались у нас, поэтому надо ходатайствовать о том, чтобы правительство лишило права г. г. губернаторов издавать обязательные постановления, воспрещающие вывозить припасы не только за пределы губернии, а иногда из одного уезда в другой. Пермская губерния не знает, что делать с хлебом, а вывоз его запрещен.
Москва голодает, а в Рыбинске гниет хлеб».
Не менее важной причиной дефицита остро необходимых продуктов правомерно считалась ситуация с их подвозом в крупные города. Прежде всего по железным дорогам. Спорить с тем, что пути сообщения из-за прекращения подвоза заграничного угля и роста перевозок для армии оказались в тяжелейшем положении, никто не мог.
«С объявлением войны,— указывалось в справке НКПС,— было заказано новых 43.000 вагонов и 1.500 паровозов русским заводам на 1915 год; по плану надо было заказать еще 40.000 вагонов и 400 паровозов, но русские заводы за перегрузкой своей производительности отказались взять на себя этот заказ. Часть его взяла Америка, а именно 13.600 двойных Фокс-Арбелевских вагонов, равных нашим 26.320 вагонам, и все 400 паровозов особенно мощного типа».
Но дефицит подвижного состава нарастал, и в том же документе отмечалось:
«На почве вагонного голода всюду колоссальная спекуляция и железнодорожное взяточничество».
А «неформальное» удорожание доставки вместе с потерями грузов от безудержных хищений на станциях еще сильнее взвинчивали цены. Городские жители требовали, чтобы правительство навело порядок на железных дорогах. Власти обещали принять скорые и действенные меры, но в результате ничего не менялось. И на проходившем 11–13 июля 1915 года Экономическом совещании по борьбе с дороговизной, созванном Всероссийским союзом городов, его участники пришли к неутешительным выводам:
«Правительственные мероприятия в области управления хозяйственной жизнью страны во многих случаях были неудачны, бессистемны, непланомерны, не объединены, не опирались на общественные силы, способствовали расстройству хозяйственной жизни и обостряли дороговизну предметов первой необходимости».
В резолюциях совещания от властей помимо прочего настоятельно требовали установить твердые цены на главнейшие продукты, расширить права органов местного самоуправления и допустить как их, так и широкие круги общественности к участию в разрешении продовольственного кризиса. Включая создание новых и расширение действующих кооперативных и прочих потребительских обществ.
«Если же он желает "хорошего масла" и в большом количестве, то пусть оставит свой адрес: у лавочника есть знакомый "мужик Трофим"»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
«Война нарушила всякие формальности»
Однако желание горожан обеспечивать самих себя более дешевыми продуктами и товарами путем коллективных оптовых закупок наталкивалось на жесткое сопротивление властей. Журналист, ставший в советское время известным писателем, А. Р. Беляев писал в заметке «В борьбе с дороговизной», опубликованной в газете «Приазовский край» 18 октября 1915 года:
«Казалось бы, всякая попытка в этом отношении должна бы встретить к себе самое благожелательное отношение. К сожалению, такие же попытки организовать обывательскую самопомощь встречали препятствия. Газеты сообщают, что в Царском Селе не было разрешено общество, имевшее целью обеспечение населения Царского Села необходимыми предметами потребления.
В настоящий момент было бы весьма своевременно воскресить «общества обывателей и избирателей», на которые население городов возлагало столько надежд и которые «отцвели, не успев расцвести», «разъясненные» Сенатом.
«Разъяснение» это было чисто формального характера.
Сенат нашел недопустимым «параллельное» существование наряду с городскими самоуправлениями обществ, ставящих целью задачи, входящие в компетенцию городских самоуправлений».
Но, как писал Беляев, после публикации заявления министра внутренних дел появились основания надеяться, что такие общества все-таки будут созданы:
«На днях А. Н. Хвостов заявил сотруднику «Речи», что «так как война нарушила всякие формальности, то и он считает долгом отойти от формальностей и считает настоящий момент совершенно неподходящим для строгого базирования на формальности»».
Что именно имел в виду глава МВД, до назначения министром входивший в число лидеров правой фракции Государственной думы, объединявшей защитников монархического строя, стало более понятным довольно скоро.
Совещавшиеся 26–29 ноября 1915 года в Нижнем Новгороде уполномоченные правых организаций настаивали на создании собственных производственных и потребительских организаций:
«Признать желательным открытие при монархических союзах экономических обществ и трудовых артелей, объединенных посредством центрального органа».
При этом за органами местного самоуправления и за создаваемыми при их помощи «обществами обывателей» предлагалось ввести неусыпное наблюдение:
«Учредить строгий контроль над деятельностью земских и городских учреждений, коммерческие и политические шаги которых влекут за собой часто как усиление спекуляций, так и подъем революционного настроения в массах».
Единственно, в чем участники нижегородского совещания сходились с их политическими оппонентами, было установление твердых цен на самые необходимые продукты. Но правые требовали при этом введения государственной монополии на торговлю хлебом, сахаром, чаем, табаком и некоторыми товарами, а также наказания для торговцев, завышающих цены:
«Признавая, что существующие ныне местные таксы не удовлетворяют своему назначению, необходимо установление общегосударственных такс для оптовиков и торг. фирм на предметы первой необходимости и, в случае их противодействия, реквизировать товары с привлечением виновных к уголовной ответственности».
Вот только воплощение в жизнь этих предложений нередко приводило к результатам прямо противоположным желаемым. О том, как работала система твердых цен, в МВД докладывал начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К. И. Глобачев:
«Против таксы торговцы нашли массу лазеек, через которые стригут обывателя нисколько не хуже, чем без таксы.
Оказалось, что такса может быть полезна лишь в мелочной торговле, где она действительно сдерживает хищнические инстинкты лавочника, но чем крупнее торговля, тем легче владельцу обойти таксу. Например, в Петрограде существует обязательная такса на масло, но когда покупатель заходит в лавку, то узнает, что масла нет и что больше фунта ему по таксе отпустить не могут; если же он желает «хорошего масла» и в большом количестве, то пусть оставит свой адрес: у лавочника есть знакомый «мужик Трофим», привозящий масло из деревни; этот мужик через несколько часов приносит действительно хорошее масло, но в 2 раза дороже. Это самый простой способ обхода таксы: он одинаково наблюдается при продаже масла, мяса, кур, рыбы и пр.; иногда он видоизменялся: вместо «мужика Трофима», лавочник говорил, что оставил 2 фунта «для себя», которые и согласен уступить «по знакомству»… Другая оборотная и не менее отрицательная сторона таксы — это то, что крупные торговцы с введением таксы начинают выпускать по ней на рынок худшие сорта продуктов».
Еще печальней обстояло дело с привлечением к решению продовольственных проблем местного самоуправления.
«В Петрограде,— сообщал Глобачев,— у городского управления до войны совершенно не было служащих со специальным коммерческим образованием, как не было и вообще опытных в торговле лиц».
В итоге, несмотря ни на какой контроль, инициативные общественники и служащие управ умудрялись вместо привоза продуктов в город доставлять городской казне сплошные убытки.
На этом фоне министр Хвостов решил действовать самостоятельно и показать всем пример эффективной борьбы с дороговизной.
«Вот несколько петроградских цен, взятых просто случайно. Мясо черкасское: 28 к.— до войны; 95 к.— 1 марта 1916 г. (за фунт.— "История")»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
«В интересах санитарного благополучия»
Собственно идея проправительственного потребительского общества для рабочих принадлежала не министру внутренних дел, а его товарищу (заместителю) — тайному советнику С. П. Белецкому. Позднее, в 1917 году, в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, он объяснял:
«Учреждением этого общества на средства Правительства я не преследовал каких-либо тайных целей пропаганды среди рабочих, а только исключительно имел в виду дать возможность семьям рабочих получать за умеренную цену продукты первой необходимости».
Однако рабочие не поверили в праведность намерений недавнего директора Департамента полиции Белецкого. Тем более что ведущая роль в деятельности «Общества по борьбе с дороговизной» принадлежала чиновнику МВД титулярному советнику Г. И. Кушнырь-Кушнареву, который одновременно был одним из руководителей черносотенного Русского народного союза имени Михаила Архангела — сначала кандидатом, а потом членом его Главной палаты.
Еще менее охотно к участию в делах общества присоединялись владельцы предприятий, которые, как задумывалось, должны были внести свой вклад в то, чтобы качественное питание стало доступней для их работников. И тогда Белецкий решил воздействовать на них с помощью приема, не утратившего популярности до сих пор. Он обратился за помощью к человеку, которому ни один владелец производства отказать не мог,— к Верховному начальнику санитарной и эвакуационной части генералу от инфантерии принцу А. П. Ольденбургскому. В показаниях Белецкого говорилось:
«Целью устройства в Петрограде общества для борьбы с дороговизной было стремление заставить фабрикантов и заводчиков пойти по этому пути.
Но когда инициатива последних оказалась слабой, то я, будучи у Принца Ольденбургского, заинтересовал его этими лавками, и он устроил в Народном доме раздачу за деньги некоторых продуктов, затем помог обществу в деле разведения огородов в окрестностях Петрограда и заставил фабрикантов, в интересах санитарного благополучия, и при содействии Военного Округа, давшего большие палатки, устроить для рабочих столовые при заводах и открывать лавки».
Реальные успехи в деле налаживания недорогого снабжения изменили отношение столичных пролетариев к обществу. А упрочить положение новой организации помог министр путей сообщения статс-секретарь А. Ф. Трепов:
«Он,— сообщал Белецкий,— оказывал большую поддержку в деле внеочередной доставки грузов первой необходимости для учрежденных в Петрограде лавок в рабочих районах».
А первоначальный капитал «Обществу по борьбе с дороговизной», как говорилось в его же показаниях, выделили из секретного фонда МВД:
«Все выдачи Г. И. Кушнырь-Кушнареву на сумму 160.000 руб. относятся к расходам на организацию сети продовольственных лавок. Что касается вообще расхода на этот предмет, то хотя он прямого отношения к задачам, преследуемым секретным фондом, не имел, ибо мною никакого секрета не преследовалось в данном случае, но другого источника не было в Министерстве Внутренних Дел, а между тем этим путем все-таки вносилось успокоение в рабочие кварталы. Кроме того, это была заимообразная выдача обществу в борьбе с дороговизной, и после моего ухода Г. И. Кушнырь-Кушнарев от имени общества начал, как говорил мне Вице-Директор П. К. Лерхе, погашать этот долг Департаменту полиции».
Одновременно полиция и жандармы выстраивали самые разнообразные препятствия для организации и работы потребительских обществ и кооперативов, в деятельности которых участвовали неблагонадежные элементы с подозрительно-революционным прошлым,— противодействовали утверждению властями их уставов, распускали уже существующие и разгоняли собрания желавших объединиться для сносного пропитания обывателей.
С помощью этих методов удалось добиться некоторых результатов. В губернских и уездных городах стали появляться «Общества по борьбе с дороговизной», подобные столичному. Но размах деятельности общества в Петрограде оставлял желать много лучшего:
«Лавок,— пояснял в показаниях Белецкий,— было открыто по окраинам с фабричным населением несколько; в некоторых районах впоследствии были открываемы и хлебопекарни».
Но существование настолько малой сети, хотя и облегчало жизнь части питерских рабочих семей, никак не могло повлиять на стремительный рост цен ни в столице, ни в стране в целом.
«Шерстяная материя: 1 р.— до войны; 5 р. 50 к.— 1 марта 1916 г. (за аршин.— "История")»
Фото: РГАКФД / Росинформ, Коммерсантъ
«Явилась мания наживы»
3 марта 1916 года публицист, историк и литературовед М. К. Лемке, в то время служивший военным цензором в Ставке Верховного главнокомандующего, с горечью отмечал в дневнике, насколько в Петрограде выросли цены по сравнению с довоенным временем. В полтора раза подорожал хлеб, вдвое — соль, сливочное масло, яйца, рис, обувь, втрое — говядина и дрова, почти вчетверо — мыло и колбаса. В пять раз больше просили за спички и голландский сыр. В семь с половиной раз — за селедку.
Подведя печальный итог, Лемке констатировал:
«Аппетитам торговцев и промышленников нет границ. Происходит взаимный грабеж, совершенно понятный каждому лавочнику, одновременно и страдающему от него как покупатель, и наживающемуся как продавец. «Когда же и поработать, как не теперь» — вот девиз всего этого класса, который он исповедует в откровенной беседе… И торгово-промышленный класс понял это; без органов и организаций он крепко объединился и разоряет страну, как дикарь. Все это возможно только в такой стране, где нет ни разумной и знающей жизнь власти, ни любви к родине, ни понимания своих элементарных гражданских обязанностей.
Россия жнет то, что так систематически и старательно сеялось ее преступным правительством».
В считанные месяцы волна дороговизны докатилась и до благополучной и сытой прежде восточной части империи. Из томского жандармского управления докладывали в Департамент полиции:
«Все предметы первой необходимости поднимаются в цене не по дням, а по часам и вздуты до невозможности купцами. У всех из них положительно явилась мания наживы, для чего они беспрестанно по своему усмотрению на товары делают надбавки. Достаточно, например, торговцу рыбами в г. Нарыме узнать, что цена на рыбу в г. Томске такая-то, он моментально тоже накладывает прибавку на свой товар и сразу при этом начинает уверять, что нет рабочих рук и т. п.».
Значительное ухудшение ситуации с ценами констатировали и на очередных совещаниях Союза городов. В их ходе вырабатывались разнообразные проекты улучшения положения на железных дорогах, выкупа запасов продовольствия у крестьян, налаживания производства продуктов питания и т. д. При этом признавалось, что в работе общественников на местах есть, мягко говоря, немало проблем:
«Специальные организации по борьбе с дороговизной при городских общественных управлениях существуют не повсеместно и далеко не везде оказываются достаточно энергичными и деятельными».
Однако это ничуть не мешало Союзу городов выдвигать массу требований к правительству, сводившихся, по существу, к одному — к передаче всего дела снабжения населения страны в руки активных общественников.
Правительство под градом думской и газетной критики лавировало и, по сути, откупалось, выделяя местным властям и органам самоуправления огромные суммы. Петрограду, как докладывал в МВД генерал-майор Глобачев, был выделен миллион рублей, и деньги были истрачены практически без всякой пользы для жителей города.
Другие шаги правительства в ходе все углубляющегося кризиса выглядели по меньшей мере странно. Делалось вроде бы немало. Принимались самые разнообразные постановления, утверждались правила и предельные цены. Но дороговизна только усиливалась. Регулярно организовывались комиссии по выяснению причин роста цен, но после неспешной работы они выдавали лишь горы по существу никому не нужных бумаг. Немало недоуменных вопросов вызывала и деятельность Особого совещания по продовольственному делу, учрежденного летом 1915 года.
«Селедка: 4 к.— до войны; 30 к.— 1 марта 1916 г.»
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
«И негодует, а платит»
Однако 17 июня 1916 года Совет министров наконец-то признал, что продовольственная ситуация становится все более опасной:
«Цены на предметы повседневного потребления продолжают неудержимо расти, и в настоящее время положение представляется столь обострившимся, что на местах на этой почве проявляются уже признаки народных волнений и власти оказываются вынужденными, пока, правда, в единичных случаях, прибегать для поддержания порядка к содействию вооруженной силы».
И в итоге правительство решило:
«Вопрос борьбы со спекуляцией и возрастающей дороговизной всех продуктов первой необходимости имеет, бесспорно, первостепенное государственное значение. Ввиду сего, совершенно неотложным представляется приступ к принятию решительных в целях таковой борьбы мер, в равной степени направленных против неоправдываемого положением рынка повышения цен на всякие сырье и изделия, а также и на рабочий труд… Выработку упомянутых мер, а затем и проведение их в установленном порядке следовало бы, по мнению Совета, поручить специальному, объединяющему все дело борьбы с дороговизной органу, каковым мог бы явиться образованный для сего при Министерстве Внутренних Дел Комитет».
Потребовалось еще три недели для выработки положения о Комитете для борьбы с дороговизной. И о его главных обязанностях в решении Совета министров от 8 июля 1916 года говорилось:
«На Комитет возлагаются: обнаружение тех сторон экономической жизни страны, в которых удорожание коснулось предметов массового употребления, исследование причин такого удорожания, объединение мероприятий отдельных ведомств, поскольку мероприятия эти могут влиять на явление дороговизны, принятие мер к оглашению путем печати точных и своевременных данных об общем положении рынка и прочее».
На первом же заседании нового органа, 14 июля 1916 года, было принято решение о необходимости введения уголовного наказания для промышленников и торговцев за необоснованное повышение цен. Совет министров 9 августа 1916 года одобрил это предложение и постановил:
«Усилить наказуемость послуживших поводом к нарушению общественного спокойствия или имевших место во время войны или иного общественного бедствия случаев как повышения цен на предметы продовольствия или необходимой потребности, так и сокрытия, прекращения продажи или отказа в продаже сих предметов — до заключения в тюрьме на время от одного года и четырех месяцев до двух лет».
Император Николай II, утверждая принятое решение, написал: «Согласен. Наконец!»
Вот только реального воздействия на ситуацию эта мера не оказала.
С мест докладывали, что как только появлялись постановления об установлении предельных цен на тот или иной вид продуктов или товаров и, следовательно, за завышение цен на них грозил тюремный срок, они исчезали из магазинов, лавок и со складов так, будто их никогда не существовало. А полицейские, где по малочисленности, а где и по личной заинтересованности, не могли найти спрятанные запасы и наказать виновных в сокрытии. А потом в дело вступал ставший всем хорошо знакомым «мужик Трофим».
И тогда, и ранее, и позднее возникало немало версий, авторы которых пытались объяснить удивительную неэффективность правительственных мероприятий по борьбе с дороговизной. Так, еще 1 октября 1915 года член Государственной думы И. М. Гамов писал:
«Все правительственные меры, раздражающие население, демократия считает провокациями в целях скорейшего заключения мира с Вильгельмом. Вызвав бунты и волнения, правительство может всю вину сложить на народ и заключить мир».
Но истинной причиной роста цен внимательные наблюдатели считали совершенно иное обстоятельство. К примеру, подписчик «Русских Ведомостей» писал в редакцию:
«Нудно читать все благоглупости об искусственных повышениях цены и пр., тогда как причина простая: наводнение бумажными деньгами».
Того же мнения придерживался и М. К. Лемке, писавший в дневнике:
«В стране так много денег, что покупатель платит все, что спросят, лишь бы спрашивали энергично и дружно; и негодует, а платит».
Так что желание правительства решить все финансовые проблемы с помощью выпуска все новых и новых купюр (на 1 июля 1914 года в обороте находилось бумажных денег на 1603,7 млн руб., на 1 июля 1915 года — на 3755,6 млн) и было главной причиной безудержного роста цен. А эпидемия алчности, охватившая купцов и фабрикантов, лишь усилила этот процесс.
Но пораженными этим недугом оказались не только торгово-промышленные круги.
«Масло сливочное: 70 к.— до войны; 1 р. 40 к.— 1 марта 1916 г.»
Фото: Фотохроника ТАСС
«С весьма солидного оборота»
На фоне всеобщей ценовой вакханалии лавки созданного и контролируемого МВД «Общества по борьбе с дороговизной» казались едва ли не островками относительной стабильности. И это не могло не привлечь внимания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, членов которой заинтересовали причины, почему министерство продолжало неизменно поддерживать работу этих торговых точек, почему для них выделялись продукты по очень низким по тем временам ценам.
Последний глава МВД Российской Империи действительный статский советник А. Д. Протопопов в показаниях от 17 августа 1917 года утверждал:
«Всех лавок было, кажется, 16. Я считал это дело полезным и думал увеличить их число. Когда муки в городе было мало, на закупку таковой в запас для лавок я дал Кушнырю 100 тысяч руб., которые я занял у Мануса (известный в дореволюционное время финансист.— «История»)… Кушнарев мне сказал, что рабочие сами «производят торговлю в лавках и имеют за нею надзор» и что эти рабочие «выбираются самими рабочими по очереди». Я тогда не обратил внимания на эти слова. Теперь думаю, что Кушнырь-Кушнарев находил между рабочими «сотрудников» для департамента полиции и им поручал торговлю в лавках; что эти сотрудники устанавливали между собою очередь. Думаю, что те благодарственные письма, которые Кушнырь-Кушнарев мне показывал, говоря, что они получены от рабочих, написаны «сотрудниками» и что вся организация лавок имела целью успокоить рабочих, доставляя им некоторые удобства, показать им, что правительство о них заботится, и получать через «сотрудников» точные сведения о предположениях и настроении рабочих».
Эта версия после прихода к власти большевиков широко использовалась советской пропагандой для обличения антирабочей политики царского правительства. Но идейные и служебные соображения вряд ли могли объяснить тот факт, что министр взял на деятельность общества деньги у частного лица под личное поручительство, а не получил их из фондов МВД или правительства. Благо денег печаталось много. Ответ на этот вопрос нашли после того, как в 1920-е годы началось пристальное изучение дореволюционных документов. В опубликованных в 1926 году результатах исследования деятельности «Общества по борьбе с дороговизной» говорилось:
«Вся суть чисто коммерческой операции заключалась в привилегированности общества, давшей ему возможность своевременно быстрых, а значит, и более дешевых закупок и перебросок товаров…
Участники этого дела гласные и тайные — во главе с удалившимся затем на «покой» в Правительствующий Сенат С. П. Белецким — получали процентное вознаграждение с весьма солидного оборота, а кроме того, вознаграждали себя и сами при каждой закупке».
Фактический руководитель общества, как сообщалось в той же публикации, был поощрен:
«Кушнырь-Кушнарев за свою «полезную деятельность»… был повышен и переведен из департамента полиции в чиновники особых поручений при министре».
А возможности, открывающиеся покровителям общества, оценили во Временном правительстве:
«Кушнырь-Кушнарев был принят товарищем министра внутренних дел временного правительства Щепкиным и сохранил свой пост председателя «Общества борьбы с дороговизной». При министре внутренних дел Авксентьеве лавки общества продолжали существовать и получали большие внеочередные выдачи из министерства продовольствия. Неприкосновенно продолжал стоять во главе и Кушнырь-Кушнарев».
Безостановочная работа печатного станка, вместе с эпидемией алчности продолжали подстегивать непомерный рост цен. Недовольство народа росло и помогло большевикам привести Временное правительство к тому же итогу, что и царское. Множество разумных людей еще до двух революций предупреждали богатых и власть имущих, что народ далеко не всегда можно удержать под контролем и доведение сограждан до отчаянного положения кончится для них потерей всего и вся. Но их так и не услышали.
